Михаил Тимофеев Пепел империй (Путешествие в прошлое с Дэвидом Лоуэнталем)

Вы, конечно, спросите, почему для постоянного места жительства я выбрал городишко Тринидад, что в провинции Санкти Спиритус на острове Куба. Рождённый в империи, я хотел бы жить в провинции у Карибского моря, где пираты – это не голливудская выдумка, а предмет изучения краеведов. В этом кубинском Плёсе время остановилось задолго до 1950-х, когда к городу была проложена автомобильная дорога.

Наличие электричества и автомобилей в средневековой Европе превращает аутентичные древности в декорации. В этой кубинской глубинке на мощёных булыжниками улочках, знавших прикосновения ступней чёрных рабов и каблуков сапог лихих буканьеров, экзотикой из иного мира веет от столбов с проводами, уазика цвета хаки и Chevrolet Bel Air 1953 года на улице Розарио.

Несмотря на почти столетнюю изоляцию этого колониального городка, сделавшего его заповедником едва ли не времён испанского господства, свежеокрашенные стены домиков придают им декоративный игрушечный вид. Это не смущает большинство туристов. Согласно известному утверждению Джона Урри, поиск аутентичности не является основой для туризма. Решающей особенностью будет разница между привычным местом жительства/работы и объектом туристического взгляда.

Я отношу себя к той части странников, которым важна подлинность старины, удостоверяемая разнообразными следами времени. Дэвид Лоуэнталь на восьмидесяти из шестисот страниц своей книги «Прошлое – чужая страна» рассказывает о возникновении и формировании интереса к облику старости в культуре. Эстетическое наслаждение, получаемое от патины древности, впервые было письменно зафиксировано в IX веке в Китае, пишет он: «В Европе же признаки возраста вещи вплоть до середины XVIII века ценили редко. Первые приверженцы нового вкуса к упадку и разрушению восхваляли руины акведуков Рима не только за инженерное совершенство, но и за визуальное соответствие нарождающимся принципам романтического вкуса. А в XVIII веке осыпающиеся и разваливающиеся, заросшие кустарником строения, почти слившиеся с окружающей природой, стали центром внимания. После могучих рисунков римских развалин Пиранези сами руины показались таким зрителям, как Гёте и Флаксман, маленькими и неинтересными. В соответствии со вкусом конца XIX века артефакты и ландшафты оценивали по «живописному» критерию, эталоном которого служили руины».

Накануне шавуота утром шестого дня летнего месяца сивана 5771 года через Сионские ворота я вошёл в Армянский квартал, ступая по отполированным тысячами подошв белым камням старого города Иерусалима.

До того как его узкие улочки наполнятся суетливыми торговцами и зачарованными туристами, в этих кварталах возникает иллюзия вневременности. Кажется, что все эти камни помнят если не Иисуса из Назарета, то крестоносцев. Но в большинстве своём здешние камни помнят разве что турецкоподданных: существующие сейчас крепостные стены Иерусалима были построены в шестнадцатом веке султаном Сулейманом Великолепным. Этот город многократно превращали в пыль, но столько же раз его возрождали из пепла.

Это намоленное место, не нуждающееся в брендинге и ребрендинге для привлечения к себе внимания. Камни и древние тексты сделали свою работу за брендменеджеров.

Чаще смотрите под ноги! Вы можете ступать по тому, что порой нужно видеть. Во Львове это будет брусчатка, которой выложены улицы и площади не только в туристически привлекательной части города.

Сами по себе эти вполне утилитарные параллелепипеды – предмет гордости львовян (в ресторанчике «Дом легенд» на Староеврейской улице под стеклянным колпаком даже выставлен «эталон львовской брусчатки»).

Из-за того, что австро-венгерские власти не рассчитывали на трафик, превышающий девять конных экипажей в час, деформированное имперское покрытие в XXI веке доставляет пешеходам и водителям явные неудобства. Кроме того, я не уверен, что брусчатка, продающаяся в качестве львовских сувениров, сделана в Китае. Вполне возможно, что её берут с окраинных улиц этого города.

Порой уличное покрытие не только шедевр градоустроения, но и пример, который следовало бы использовать в назидание молодожёнам. Я имею в виду сквер возле бывшего Дворца генерал-губернатора Гаваны, выложенный деревянной брусчаткой, дабы поздний приезд кареты сановника не разбудил его супругу.

Разумеется, под ногами горожан и туристов всегда находится скрытый от глаз культурный слой, но и видимая поверхность – это не только то, по чему, как принято писать в путеводителях, ступала чья-то нога. Это ещё и созданный за время, превышающее человеческую жизнь, неумышленный узор, которым можно любоваться, а иногда и восхищаться. И всегда это нужно видеть.

Ибо как можно описать очарование монастырской площади, выложенной клеймёными кирпичами разных оттенков красно-чёрной палитры в виде узора «ёлочка»? Просто нужно поехать в Чернигов, так как даже фотография не способна передать обаяние старины.

А канализационные люки – эти печати времени, содержащие экзотические письмена! Строительная контора «Братья Целль» с 1910 года на Фабричной улице в лодзинском районе Ксёнжи Млын не даёт прохожим забыть, что польский Манчестер находился в ту пору в Российской империи. Совершенно случайно обнаружив этот знак времени, я с грустью подумал, что в бывшем русском Манчестере такой люк не продержался бы на своём месте столь долго…

Ивановская брусчатка в Аптечном переулке, живописно выглядевшая на старых фотографиях Виктора Боровкова, нынче заново выложена на новом месте. Впрочем, она выглядит всё же лучше превращающегося на глазах в прах нового покрытия тротуаров на центральных улицах многих российских городов.

Первая публикация https://1000inf.ru/news/49128/