Михаил Строганов «Сад на помойке», или Любовное граффити как публичное высказывание. Часть 1

От редакции

Мы начинаем знакомить вас с материалами статьи М.В. Строганова ««Сад на помойке», или Любовное граффити как публичное высказывание», опубликованной в журнале «Фольклор: структура, типология, семиотика» в 2020 году. Журнальный формат не позволил включить весь собранный визуальный материал, поэтому большая часть иллюстраций публикуется нами впервые

Граффити, которые столь широко распространены в современной городской культуре, не являются каким-то единым жанром. Термином граффити мы называем форму бытования разных жанров, среди которых в своей жанровой специфике описан, наверное, только стрит-арт. Все остальные жанры интересуют исследователей скорее как «феномен городской культуры», как «субкультура социального вызова и протеста» (таковы типичные названия исследований), чем как собственно художественная форма. Но нас интересует не профессиональный или полупрофессиональный стрит-арт, а социальная психология авторов самодеятельного граффити, которая сводится к тому, чтобы запечатлеть присутствие конкретного человека в истории. Но даже внутри самодеятельных граффити нас интересуют не те, которые или репрезентируют малые социальные группы [Сентябова 2008; Березин 2008; Березин 2009; Башкатов, Стрелкова 2006], или являются формой социализации отдельного лица (теги, хотя к современным формам больше подходит термин ники), или выражают политические пристрастия частных лиц или организаций, или, наконец, являются специфической формой общения, напоминающий современные чаты (надписи в мемориальных местах).

Фольклорные граффити и массовая культура

Нас в данной работе интересуют те самодеятельные граффити, которые имеют интимно-частный характер и которые могут делать (в принципе) все люди, невзирая на их принадлежность к чему-либо. Они широко распространились в последние пятнадцать лет в городской культуре восточных славян постсоветского пространства (Россия, Украина, Белоруссия). В настоящее время выделяют граффити-поздравления (обычно с днем рождения) и граффити- признания (обычно в любви). Создатели данных текстов «публикуют» их, то есть делают публичными посредством размещения в общественном месте: либо на асфальте, либо на стенах, но всегда перед теми домами (подъездами и окнами домов), где живет адресат поздравления/признания.

Описывая эти граффити, мы не стремились учесть все особенности их графики, которые представляются нам во многом произвольными и нерелевантными для понимания их языка. В частности, уличные граффити обычно более парадные и написаны крупными печатными буквами; граффити внутри домов (в подъездах, коридорах) написаны обычно прописными буквами и выглядят менее парадно. Но содержание и задачи этих видов над- писей одинаковы, и данные различия выявляют скорее жанровые разновидности. Вместе с тем, цитируя граффити, мы показываем деление на строки с помощью одного слеша, а деление на столбцы или абзацы с помощью двух слешей, поскольку графическое строение текста в вербальном граффити имеет большое значение. Кроме того, мы передавали символические и пиктографические значки графически, а содержание рисунков пересказывали словами. 

Например, если рисунок ‘сердце’ является пиктограммой понятия любовь/любить мы передаем его значком ♥, если же он иллюстрирует любовные переживания героев граффити, мы передаем его словом сердце. Но, поскольку во многих случаях различить иллюстративный рисунок и пиктограмму невозможно, мы отдавали предпочтение толкованию рисунка как пиктограммы, исходя из того, что любовные граффити являются вербальным текстом. Точно так же, как пиктограммы, мы толкуем и другие значки: 💘💘, 💔💔, シ, ❀, ☼,😊😊😊😊😊😊, 😢😢😢😢, ⌗, ♕, . При цитировании материала после каждого граффити даны место и дата его фиксации; если несколько граффити подряд зафиксированы в одном и том же месте, паспорт пишется после последнего; если аналогичные граффити зафиксированы с указанием вариаций.

В граффити этого типа постоянно встречаются ошибки и описки. Разумеется, мы понимаем, что пунктуационные знаки в граффити в принципе не ставятся, и это вполне естественно: авторы надписей никогда не живут в ладу с грамматикой, и надписи типа «Малышь / я тебя люблю» (Тверь, 13.09.2011) и «Танюша / Леонава ♥♥ / я ♥ тебя // твой медвежен» (Вязьма, 27.09.2015) являются скорее нормой, чем исключением. Но в данном случае отсутствие знаков препинание замещается разделением текста на строки и столбцы, текст обычно записывается в несколько строк. Авторы граффити в большинстве своем сознательно относятся к структурированию текста, поэтому назвать их неграмотными было бы несправедливо и неточно. Почти постоянно особенно в поздравлениях и парадных пожеланиях, мы видим выравнивание текста по центру. Именно поэтому мы считаем, что ошибки и описки передают глубину переживаний авторов граффити, хотя сами авторы, конечно, совершенно не сознают это. Впрочем, нельзя не заметить их связи и с аграмматизмом современного Интернета. И эту же функцию выполняют восклицательные знаки. Они, конечно, являются знаком восклицательного предложения, но в первую очередь они демонстрируют силу эмоции. Вообще же надписи-признания часто небрежны, сделаны наспех, второпях, чувство рвется наружу, и в таком спонтанном выражении чувств уже не до красот и изысков.

Эти самодельные открытые письма следует рассматривать как собственно фольклорное явление, хотя несомненна их связь с новыми явлениями массовой культуры. С одной стороны, известны поздравительные баннеры, которые изготовливаются на заказ: «Анечка, солнышко мое / Я очень сильно тебя люблю» (Тверь, 29.05.2012, на баннере изображены мужчина и женщина, автор послания и Анечка). С другой стороны, известны пропагандистские и рекламные надписи на асфальте, сделанные трафаретным способом, в которых выражаются либо рекламная информация, либо примитивные призывы и суждения типа «Дети / наше / будущее», «Любите / друг / друга // ♥», «Пить, курить – / это не женское / дело. // Пить, курить – / это не мужское / дело. // Пить, курить – / это вообще / не дело», «Мир. / Добро. / Истина. / Бог» (все: Тверь, 11.09.2011). Эти рекламные и пропагандистские надписи создаются в расчете на привычку современного человека к граффити; их создатели полагают, что, если человек прочитает этот текст как плакат, он не столь эффективно воспримет его содержание, как если он прочитает его как граффити. Самодельные поздравления и заказные баннеры появились практически одновременно, и выяснять, что из них было курицей, а что было яйцом, неразумно. Но учитывая, что самодельные граффити существовали с самых ранних этапов развития письменной культуры, приходится признать все заказные баннеры подражанием самодеятельному. Ответа же на вопрос: «Да первоет портной у кого же учился?» – как известно, нет.

Материал для настоящей работы я начал собирать осенью 2011 г., но как раз в том же 2011 г. появилась хорошая статья В.А. Коршункова, которая отразила его полевые исследования летом того же года [Коршунков 2011]. Так как на тот момент результаты В.А. Коршункова представлялись мне вполне убедительными, я отступил от завершения своей работы над этой темой, но продолжал собирать материал. Кроме моего собственного материала, в работе использованы фиксации студентов филологического факультета Тверского государственного университета (2011) и Института славянской культуры Российского государственного университета им. А.Н. Косыгина (Технологии. Дизайн. Искусство; 2016–2019), которым, как и тем моим коллегам, кто делился со мной своими находками, я приношу свою искреннюю благодарность. В настоящее время я нахожу, что любовное граффити как жанр описано не было, и возвращаюсь к старой теме. Все материалы, приведенные в работе, были собраны в 70 населенных пунктах России, Белоруссии и Украины, названия которых приводим ниже (населенные пункты областного подчинения перечисляются в скобках вслед за областными центрами, в паспортах эта принадлежность не указывается): Алексин, пос. Боголюбово Владимирской обл., Боровичи, Волжский, Вязьма, Гродно, Евпатория, с. Зайцево Тульской обл., пос. Иншинский Тульской обл., Казань (Елабуга, Нефтекамск), Кострома, Липецк (Елец), Моршанск, Москва (Балашиха, Видное, Волоколамск, Воскресенск, д. Дергаево Раменского р-на, Долгопрудный, Домодедово, Истра, Киев, Климовск, Клин, Ковель, Котельники, Красногорск, Липки, Лыткарино, Лотошино, Мытищи, Подольск, Раменское, Сергиев Посад, Серпухов, Электросталь, Электроугли), Мурманск, Нижний Новгород (Арзамас), Новосибирск, д. Орешковичи Пуховского р-на Минской обл., Орск, Петербург, Петрозаводск, Полоцк, Псков, Рославль, Таруса, Тверь (Зубцов, Калининский р-н, Кимры, Оленино, Погорелое Городище, Ржев, Сонково, Торжок), Саратов, Старая Русса, с. Староюрьево Тамбовской обл., Сочи, Ульяновск (Барыш), Чебоксары, Челябинск.

Несколько текстов зафиксировано в Германии, Чехии, Польше, Франции, Израиле, на Кипре, Крите, в Литве и Латвии. Но в Западной Европе любовные граффити встречаются редко, «немцы» предпочитают публичное выражение политических эмоций. Немногочисленные зафиксированные у них «любовные» признания имеют такой характер: «I ♥ her / Butt» (Фрайбург, 24.12.2018, Я люблю ее задницу); «Johanna / Du geile Sau ♥ / Ich will Dich / jetzt liebe» (Дрезден, 20.07.2014, Йоханна ты похотливая свинья / я хочу тебя сейчас). За многие годы поездок во Фрайбург я встретил там только две подходящие к нашему случаю надписи: «I ♥ Flo / I ♥ Anna» (Фрайбург, 1.01.2015, но это и не немецкий язык, а тот язык глобализации, который мы опишем ниже); «lieben tueich dich» (Фрайбург, 27.11.2011, люблю тебя). И если в постсоветских Литве и Латвии и близлежащей Польше мы всё же находим граффити, аналогичные восточнославянским, это следует объяснять как прежним культурным единством, так и языковым влиянием русского населения в этих странах: «Буся вспомни» (Даугавпилс, 11.05.2018); «Я цябе кохаю! / Вони мене кохають! / Я тебя люблю / Es tevi mīlu» (Вильнюс, 19.11.2014); «Kochan cie Marcin» (Краков, 27.10.2013, Я тебя люблю, Мартин).

В последнее время любовные граффити стали не просто популярны, они вошли в моду, о чем свидетельствует выкладывание в Сети картинок-граффити и существование группы «Любовное граффити!» вКонтакте, участники которой либо просят создать граффити на заказ, либо сами создают таковые. Любовные граффити стали предметом рефлексии в массовой сетевой словесности. Всё это – опасные симптомы того, что естественное развитие и даже существование жанра может вскоре прерваться, как это уже неоднократно случалось со многими другими явлениями народной культуры под прямым воздействием культуры массовой. Так умерли как актуальный жанр детского фольклора страшилки после того, как Э.Н. Успенский начал собирать их у детей дописьменного возраста с помощью родителей, которые фиксировали их. Попав в руки профанов-родителей, страшилки сразу перестали быть для детей «своим» эзотерическим жанром и вышли из употребления [Трыкова 1997]. Писатель же создал книгу «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы: Страшная повесть для бесстрашных школьников» (впервые: Пионер. 1990. No 2, 3, 4). Такова же, видимо, судьба движения анимешников, которое из самодеятельного очень быстро превратилось в масскультное. Учитывая угрозу превращения любовных граффити в достояние фэндома, сейчас самое время заняться научным описанием их.

• 

• 

Итак, В.А. Коршунков выделил граффити-признания и граффити-поздравления, а также некоторые другие виды. Однако его типологию нельзя назвать стройной, и нашей задачей будет создание новой типологии. В.А. Коршунков справедливо указал, что всякого рода публичные признания делались и раньше. В этой связи он вспоминал стихотворение Я.В. Смелякова «Хорошая девочка Лида» (1940), хотя следовало бы заметить, что стихотворение это стало по-настоящему популярным только после цитирования его в фильме Л. Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» (1965). В американском кинематографе 1950-х гг. это один из любимых мотивов. В сериале «Альфред Хичкок представляет» (сезон 5) в конце серии 16 «Икона Ильи» (1959) на стене появлялась надпись внутри пронзенного стрелой сердца: «R. Montaque loves J. Kapulet». Героиня фильма «Обезьяньи проделки» («Мартышкин труд», 1952), приняв «эликсир детства», рисует на доске два пронзенных сердца и подписывает их «Barnaby loves Edwina». А героиня мюзикла «В свете серебристой луны» (1953) рисует пронзенное стрелой сердце со своими инициалами и инициалами своего жениха на изморози на оконном стекле. Весь этот фон следует учитывать в нашем анализе, как и граффити на школьных партах типа Коля + Лена = любовь. Сейчас трудно восстановить мотивацию граффити о Монтекки и Капулетти, но отличие мотивации граффити о Коле и Лене от наших текстов очевидно. Коля + Лена = любовь – такие тексты писали не столько сами Коли, сколько их одноклассники, которые заметили склонность Коли и Лены друг к другу и теперь издеваются над ними. Такие тексты повествовательно информируют о некоем явлении или событии, но не являются исповедью или призывом к определенному действию или переживанию. Сообщение же, что R. Montaque loves J. Kapulet, по форме гораздо ближе к современным граффити-признаниям, хотя его автор (то ли сам R. Montaque, то ли Тибальд, например) нам неизвестен.

Впрочем, в настоящее время мы встречаем формы, в которых эти старые граффити сочетаются с новыми. Например: «Вера / I ♥ you». Но над именем Веры нарисовано сердце, а внутри написано: «Вова +», так что это тоже самостоятельное любовное признание. Однако в итоге получается старая формула Вова + Вера (Тверь, 31.03.2013). Так две новые формулы дают в совокупности старую, хотя Вова, помещенный в сердечке, и любовное признание Вере на английском языке при этом не отменяются. Или: «Руслан / + / Вика / = / искра / буря / безумие» (Москва, 24.09.2018), где первые четыре строки, помещенные внутри сердца, – это первая половина старой формулы, а вместо второй половины ее появляется обновляющая ее расшифровка: любовь – это искра, буря, безумие.

Мы намерены сначала описать типологию любовных граффити с учетом наличия в них прямого обращения адресанта к какому-то конкретному адресату, что позволит, как мы надеемся, перейти к описанию их связи с народной традицией. Именно поэтому за пределами анализа остаются граффити следующего типа: «Я ♥ своих / конфеток» (Электросталь, осень 2019), создатель которого признается не в любви к кому-либо, а в своем любвеобильном сердце, фактически в том, что никого он по существу не любит. Все любовные граффити, которые являются предметом нашего описа- ния, можно разделить на два вида (но не так, как В.А. Коршунков). Один из этих видов содержит признания, поздравления, благодарности; это однонаправленные сообщения, не требующие непосредственной ответной реакции. В них человек в чем-то признается адресату и всему окружающему миру, они имеют исповедный характер. Другой вид составляют тексты, главной задачей которых является вызов, провоцирование этой ответной реакции: призывы и побуждения. В них человек просит о чем-то своего адресата, они имеют побудительный характер. Как мы увидим, группы эти связаны и переплетаются друг с другом: очень часто граффити содержат в себе и признания, и побуждения. И иногда трудно решить, что здесь главное: либо признание делается для того, чтобы убедить адресата сделать нечто желательное, либо побудительная часть служит только поводом для того, чтобы выразить признание – настоящий смысловой центр этого граффити.

Строганов М.В. «Сад на помойке», или Любовное граффити как публичное высказывание // Фольклор: структура, типология, семиотика. 2020. Т. 3. No 3. С. 111–155. DOI: 10.28995/2658-5294- 2020-3-3-111-155