Александр Портнов Из Пхеньяна с любовью. Часть I
Самое качественное в мире кино давно уже производится не в Америке, а в Корее. Пока Голливуд в стодвадцатьвосьмой раз переснимает «Бэтмена», бесконечные сиквелы «Гарри Поттера», «Звездных войн» или, на худой конец, «Парков Юрского периода», корейские режиссеры ухитряются обыгрывать своих заокеанских конкурентов практически во всех жанрах: лучший боевик последних лет снял не Джон Мактирнан, а Ли Джон-бом («Человек из ниоткуда»), лучшую мелодраму — не Вуди Аллен, а Сон Иль-гон («Всегда»), лучшую криминальную ленту — не Майкл Манн, а Ким Джи-ун («Горечь и сладость»), а лучшую социальную драму — не Тодд Филиппс, а Пон Джун-хо («Паразиты»). На сегодняшний день южнокорейский кинематограф по объемам производства и доходности прочно занимает четвертое место в мире, уступая США и Китаю, но уже наступая на пятки Индии, а азиатские рынки «корейская волна» и вовсе накрыла с головой. И лишь одна единственная страна на Востоке пока не собирается в ней тонуть — как не сложно догадаться, в названии этой страны так же есть слово «Корея».
Всем доподлинно известно, что Северная Корея — это ужасный тоталитарный Мордор, поэтому взвешенное отношение к ней невозможно априори. Существует даже специальный «закон Стоунфиша», согласно которому любая чушь про КНДР будет некритично воспринята аудиторией и широко растиражирована в западных СМИ. Причем одно и то же издание вполне может опубликовать новость, что всех северокорейцев заставляют носить прическу, как у Ким Чен Ына, а уже через месяц — что за ношение такой прически полагается расстрел (теоретически, должны существовать и люди, считающие Север подлинным Раем, но они, скорее, напоминают того суслика из «ДМБ»). Стереотип о «царстве Сатаны», с другой стороны, создает повышенный интерес к Пхеньяну во всем мире вообще, и в Южной Корее в частности. Поэтому нет ничего удивительного, что «бум» южнокорейского кино не обошелся без участия северокорейцев — в 1999 году шпионский боевик «Шири» стал первым настоящим хитом домашнего проката, собрав у экранов свыше 6 млн человек (больше, чем «Титаник»). По сюжету чекисты с Севера организуют диверсию с целью развязать войну на полуострове, но доблестная южная контрразведка в последний момент срывает эти коварные планы. Несмотря на то, что в фильме присутствует обязательная демонстрация ужасов коммунистической тирании, вроде отработки стрельбы по заключенным, центральный антагонист в исполнении «олдбоя» Чхве Мин-сика выведен человеком, переживающим раскол страны как личную трагедию, а на стороне добра внезапно оказывается северокорейское руководство с самим Ким Чен Иром во главе — по плану злодеев, его надлежит ликвидировать вместе с президентом южан как раз за то, что Ким войны не хочет.
Актеры Сон Кан-хо, Ли Бён-хон и Щин Ха-гюн в фильме «Объединенная зона безопасности»
«Корейская волна» стартовала в тот момент, когда к власти на Юге впервые демократическим путем пришла оппозиция в лице вечного диссидента Ким Дэ Чжуна, инициировавшего налаживание отношений с северным соседом. Разделенная нация получила наконец шанс на примирение без применения оружия, из-за чего фильмы того периода, обращавшиеся к проблеме раскола, так или иначе пытались найти способ залечить кровоточащую уже полвека рану. «Шири» прощупал почву на предмет интереса зрителя к «северной» теме, а спустя год вышла «Объединенная зона безопасности», прогремевшая на весь мир и отмеченная на Берлинском кинофестивале. Режиссером выступил тогда считавшийся новичком Пак Чхан-ук, в будущем заснявший «Олдбоя», а действие разворачивалось в пограничной зоне и вращалось вокруг расследования убийства двух северокорейских военных сержантом-южанином, повлекшего вооруженное столкновение и едва не спровоцировавшего полноценную войну. Несмотря на то, что, формально, «Зону» можно определить, как детектив, личность убийцы раскрывается ближе к середине фильма, после чего основной акцент смещается на то, как именно произошло убийство, и вот тут и начинается подлинный сюжет.
«Зона» по сей день остается одним из самых «про-пхеньянских» фильмов в мире — именно здесь впервые в кино капиталистической страны северяне предстали не инфернальным врагом, а живыми людьми, способными на самые благородные поступки. Старшина О Гён-пхиль в исполнении Сон Кан-хо (отец семейства в фильме «Паразиты») и вовсе благодаря своему обаянию оказывается чуть ли не наиболее положительным из всех персонажей. Именно со спасения им южнокорейского сержанта Ли (актер Ли Бён Хон) завязывается дружба между двумя северянами и двумя южанами, которую они вынуждены скрывать от начальства. И именно О произносит самую смелую фразу во всем фильме — когда Ли угощает его «чокопаем» и предлагает бежать на Юг, где такого добра навалом, О с раздражением отвечает: «Послушай, Ли. Говорю один раз, повторять не буду. Я мечтаю о том дне, когда в нашей Республике будут делать печенье лучше, чем ваше». Такую непоказную любовь к своей Родине оценили даже на Севере, где «Зона» стала одним из немногих южнокорейских фильмов, разрешенных к просмотру.
Кадр из фильма «38-я параллель»
В самой Южной Корее на «Объединенную зону безопасности» было продано еще больше билетов, чем на «Шири» — для Пак Чхан-ука, который по большей части снимает артхаус, она стала самым успешным фильмом в карьере. Зритель верно уловил весь трагизм, заложенный автором в историю: люди по обе стороны от 38-й параллели не отличаются ничем, но обречены убивать друг друга в ненужном им конфликте. Наиболее неприглядно в фильме выставлено непосредственное командование солдат, которому выгодно сохранение раскола (причем, если лейтенант-северянин Чен, столкнувшись нос к носу с южанином на своей территории, все же опускает пистолет и соглашается его выслушать, то южнокорейский генерал Пё упорно отказывает считать коммунистов за людей), плюс отдельного «пинка» от режиссера удостаиваются все иностранцы с Америкой во главе, мечтающие видеть Корею какой угодно, хоть вбомбленной в каменный век, лишь бы не единой. Пак Чхан-уку удалось задать общий тренд для южнокорейского кино, продолжавшийся все время пребывания демократов у власти: в 2003 году вышел фильм «Сильмидо» о созданной в годы диктатуры спецгруппе для убийства Ким Ир Сена, в 2004 году — «38-я параллель», о двух братьях, ставших врагами в результате Корейской войны, а в 2005 году — «Добро пожаловать в Тонмакколь», про то, как солдаты Севера и Юга случайно столкнулись в отрезанной от остального мира деревушке. Все три фильма последовательно обновляли рекорды в прокате и все три развивали ту же мысль, что и «Зона», причем не стесняясь показывать собственную Родину отнюдь не белой и пушистой. В «Сильмидо» солдаты, так и не получив от командования приказ отправиться на Север, пытаются напрямую обратиться к президенту, за что получают клеймо коммунистов и уничтожаются своими же сослуживцами. В «38-й параллели» показаны массовые расстрелы мирного населения южнокорейскими войсками. В «Добро пожаловать в Тонмакколь» южане и северяне вынуждены объединиться, чтобы дать отпор… американцам, одержимым идеей сделать из Кореи выжженную пустыню, для чего даже мирная деревня должна быть стерта с лица земли.
При Ким Дэ Чжуне и его преемнике Но Му Хёне две страны, казалось, смогли отбросить противоречия и встать на путь сближения. В эти годы в Пхеньяне вполне можно было увидеть концерт южнокорейских кей-поп групп, а по северокорейскому телевидению показывали южные дорамы, вроде «Хван Джин-и» (видимо, всех, кто их смотрел, потом расстреливали). Неожиданным последствием этой «оттепели» стало появление целой серии романтических комедий о межкорейских отношениях: в «Японском море и горе Пэкту» два северокорейских моряка в результате шторма случайно попадают на Юг и отчаянно пытаются вернуться на Родину (что характерно, предложение остаться не звучит ни разу за весь фильм), в «Любви Севера и Юга» парень из Сеула влюбляется в девушку из Пхеньяна во время совместных археологических раскопок, а в «Шпионке» участниками романа становятся северокорейская разведчица и южнокорейский студент. «Любовь Севера и Юга» особенно примечательна, поскольку там прямо показано, что в КНДР, вообще-то, давно уже никто не голодает (новость, которая за четверть века дошла не до всех), люди вполне неплохо живут и бежать из страны не стремятся, а в финале главный герой и вовсе прилетает за своей возлюбленной в Пхеньян, просит ее руки непосредственно у Ким Чен Ира и получает личное благословение вождя. Северяне в этих комедиях предстают немного холодными и отстраненными, совершенно неготовыми к столкновению с капитализмом, но при этом более добрыми, чем собратья-южане. Предметом высмеивания регулярно становится их слепое преклонение перед Кимами, но это подается именно как забавная особенность — «жертвами пропаганды» с «промытыми мозгами» северян никто не считает.
Кадр из фильма «Шпионка»
В 2006 году КНДР испытала ядерную бомбу, а на следующий год президентские выборы на Юге выиграл консерватор Ли Мён Бак — десятилетнее потепление в отношениях между двумя Кореями закончилось, наступили заморозки. Поскольку консерватизм в южнокорейском изводе корнями уходит в эпоху военной диктатуры и включает в себя национализм и антикоммунизм одновременно с полной лояльностью США, ни о каком позитивном изображении в кино северного соседа больше не могло быть и речи. Однако влияние «Объединенной зоны безопасности» и других картин не прошло без последствий: изображать всех северокорейцев кровожадными орками, имея перед глазами образ старшины О, было уже нельзя, а потому концепция изменилась и положительный герой-северянин теперь стал жертвой кровавого тоталитаризма, а его гибель от рук режима (даже при условии полной лояльности) — неизбежным итогом. Уже в июне 2008 года вышел фильм «Переправа» (в другом переводе — «Пересечение»), в котором содержался готовый суповой набор любого произведения о коммунистический зверствах: голод, беспросветная нищета, дефицит, концлагеря, тотальный контроль, грязь, расстрелы за кей-поп и прочие ужасы. И если отдельные элементы можно оправдать словами: «Но ведь голод был? — Был. — Но ведь северяне живут бедо? — Да, не богато. — Но ведь за незаконный переход границы положено наказание? — Положено», то, простите, когда пограничник бьет ребенка прикладом, это уже совершенно точно пропаганда. Он мог ударить ладонью, кулаком, мог просто погрозить пальцем, но мы должны ненавидеть страну, которую еще вчера считали вполне обыкновенной, поэтому в ход идет самый избитый и действенный штамп — разбить в кровь детскую голову.
«Переправа» была фестивальным фильмом, не рассчитанным на массового зрителя, а потому осталась незамеченной. Чтобы люди пошли в кинотеатры смотреть «Правду» с большой буквы «П», ей была необходима яркая обертка, и тогда на помощь пришел проверенный временем «Шири» — раз шпионский боевик когда-то задал моду на корейское кино, то и взглянуть на Северную Корею по-новому южанам предстояло глазами разведчиков и контрразведчиков. В 2010 году хитом проката стал фильм «Тайное воссоединение» о северокорейце, у которого при ликвидации перебежчиков просыпается совесть (из него мы, в частности, узнали, что семьи засланных на Юг агентов немедленно помещаются в ГУЛАГ). С этого момента берет отсчет бесчисленное количество боевиков, триллеров и драм, в которых «хороший» северянин противостоит «плохим» северянам: «Спать с врагом», «Шпион», «Берлинское дело», «Тайная миссия», «Сеть», «V.I.P.» и т. д. — каждый из них вдалбливал в головы зрителя мысль, что коммунистическая система неизбежно сама будет избавляться от честных и порядочных людей.
Кадр из фильма «Тайное воссоединение»
Формула «Шири» и «Тайного воссоединения» оказалась настолько живучей, что отдельные ее элементы встречаются чуть ли не в каждом фильме о КНДР по сей день, например, постоянное муссирование темы о расколе северокорейской элиты, одна часть которой готовит заговор против другой. В декабре 2011 года, после смерти отца, к власти в Пхеньяне пришел Ким Чен Ын — южане связывали с ним надежды на «северокорейскую перестройку», в ходе которой республика либо сама развалится, либо хотя бы примирится со своей соседкой, поэтому генералы-ястребы, стремящиеся свергнуть молодого вождя, какое-то время не покидали сеульских киноэкранов и ненадолго ушли в тень лишь после расстрела в конце 2013 года Чан Сон Тхэка — дяди Кима, казненного, внезапно, не за заговор, а за банальную коррупцию.
Самым продуктивным стал 2013 год, когда в прокат вышло сразу четыре фильма о северокорейских шпионах — «Берлинское дело», «Тайная миссия», «Красная семья» и «Выпускник», причем в каждом из четырех пхеньянское начальство оказывается для главных героев врагом пострашнее спецслужб Юга. «Тайная миссия» в этом перечне занимает особое место, т. к. при весьма спорных художественных достоинствах сумела стать одной из самых кассовых лент года и установить рекорд по сборам в первый день проката. Искусственно сшитая из двух разных фильмов — абсурдной комедии в первой половине и мрачного триллера во второй — «Миссия» рассказывает историю трех агентов с Севера, под видом обычных южнокорейских обывателей ждущих приказа свергнуть капиталистический строй. Пока же главный герой Вон Рю-хван (Ким Су-хён) вынужден изображать сельского дурачка, подрабатывающего в продуктовом магазине, а его младшие напарники Ли Хэ-ран (Пак Ки-ун) и Ли Хэ-джин (Ли Хён-у) — начинающего рок-музыканта и школьника. На своих местах они как могут ведут диверсионную деятельность, например, подрывают экономику Южной Кореи путем мелких краж из магазина, дестабилизируют психическое состояние сеульцев игрой на гитаре по ночам и разлагают местную культуру, пытаясь построить карьеру в кей-попе. Несмотря на то, что это практически калька с комедии 2004 года «Шпионка», где северокорейская разведчица вынуждена была работать кассиршей в «Бургер Кинге» ради маскировки, поначалу фильм смотрится очень свежо, поскольку Рю-хван даже к такому бессмысленному заданию подходит, как ярый патриот своей страны, буквально каждый поступок сопровождая грозным рычанием: «Всех вас к стенке поставим!». Плюс авторы явно стремились довести градус абсурда до максимума, наводнив крошечный сеульский пригород каким-то запредельным количеством северных шпионов — когда мимо ковыряющегося в носу продавца проезжает почтальон на мопеде, отдавая честь «товарищу майору», улыбку сдержать решительно невозможно. Увы, это играет злую шутку с концовкой «Тайной миссии», поскольку ровно посередине ее тон меняется буквально по щелчку пальцев и переполненная сортирным юмором буффонада вдруг превращается в психологическую драму о тяжелой жизни спецагентов на службе тоталитарного режима (чуть ли не покадрово копирующую теперь уже «Человека из ниоткуда»).
Он способен голыми руками уничтожить капитализм, но пока вынужден подрабатывать в магазине (кадр из фильма «Тайная миссия»)
С последним создатели перегнули палку — ужасы Северной Кореи показаны настолько топорно и в лоб, словно перед тобой не художественный фильм, а слепленная на коленке агитка. Помимо нестареющей классики в виде стрельбы по детям или ареста родственников всех находящихся на Юге агентов (тут явный недосмотр, в «Выпускнике» их семьи без скидок расстреливаются, потому что, очевидно, лишенный связей с Родиной разведчик будет охотнее ей служить), добавилась, например, обязательная для Севера пасмурная погода — во всех пхеньянских сценах фильма у солнца ровно ноль минут экранного времени, а яркая цветовая гамма сменяется грязно-серым фильтром. Причем в стремлении вдолбить в мозг зрителя мысль «КНДР=зло» сценаристы не придумали ничего лучше прямых реплик из уст главных героев с проклятиями в адрес отвернувшегося от них режима. Рю-хван из пламенного патриота ближе к финалу и вовсе превращается в мечущегося интеллигента, мечтающего, по собственным словам, «родиться в обычной стране (еще раз — КНДР=зло) и жить в нормальной семье». Актеру Ким Су-хёну радикальная смена амплуа откровенно не удалась: он великолепно играет дураков, размазывая сопли по лицу и обезоруживающе улыбаясь, но в роли крутого профессионала, способного перебить целую армию голыми руками, смотрится блекло.
От попытки впрячь в одну телегу коня и трепетную лань пострадала и внутренняя логика «Тайной миссии», сценарий которой банально плохо вычитали на предмет поиска дыр и несостыковок. В одном и том же эпизоде полковник, отправляющий Рю-хвана на задание, может отдать ему два взаимоисключающих приказа: выжить любой ценой и погибнуть, как подобает герою. Неудивительно, что с таким своеобразным мышлением, тот же самый полковник на вопрос приговоренного героя о судьбе оставшейся на Севере матери кровожадно прикажет захлопнуть пасть (а мог бы и соврать, что все будет окей, — прожил бы дольше). На фоне присутствующих чуть ли не в каждой сцене нелепостей, терпимых, будь «Тайная миссия» комедией от начала до конца, главный посыл фильма — «Родина важна, если там живет мама» — выглядит настоящим издевательством над зрителем (а если мама умерла или переехала, то Родина может идти на три буквы? а к Югу данное правило тоже относится или это другое?). Вдобавок, трагическая развязка обесценивается тем, что героя Ким Су-хёна «воскресили» для сериала «Любовное приземление», в котором он даже восемь лет спустя продолжает служить Пхеньяну, притворяясь идиотом, и то, что мамы больше нет, никак ему не мешает. Подобное «воскрешение», впрочем, выглядит правдоподобно, ведь КНДР, как известно, единственная страна, власти которой владеют некромантией — певицу Хён Сон Воль, например, южнокорейские СМИ успели объявить расстрелянной то ли за хранение Библии, то ли за съемки в порно, после чего она благополучно появилась на публике, став, таким образом, юридически заверенной обладательницей статуса зомби.
Кадр из фильма «Корея»
«Тайной миссии» несказанно повезло выйти в период острейшего кризиса между двумя Кореями, вызванного запуском искусственного спутника «Кванмёнсон-3», в результате которого КНДР стала десятой космической державой, опередив Юг. Очередные санкции против Пхеньяна и взаимные угрозы породили страх перед новой войной, из-за чего даже такой слабый фильм про «хороших» северян, осознающих, что их система «плохая», оказался востребован зрителем. «Тайная миссия» стала своеобразной «низшей точкой» южнокорейского кино — настолько однобоко показывать Север больше никто не решался, хотя образ бесчеловечного врага еще несколько лет и оставался мейнстримом.
Нельзя сказать, чтобы все фильмы, снятые при консерваторах, мазали КНДР исключительно черной краской. Во «Взвейся в небо», например, южане в полном согласии с пхеньянским руководством уничтожали северных заговорщиков, планирующих развязать ядерную войну. Особенно инерция предыдущего периода была сильна в историческом кино. Так, «Линия фронта» показывала бессмысленность братоубийственного конфликта (ее сценаристом выступил один из соавторов «Объединенной зоны безопасности»), в комедии «Западный фронт» южанин и северянин вынужденно объединялись ради выживания, а фильм «Корея», рассказывающий о победе объединенной корейской сборной на чемпионате мира по теннису 1991 года, и вовсе демонстрировал всех северных спортсменов, за исключением карикатурного гэбиста, безусловно положительными героями, к тому же куда более дисциплинированными, чем их южные коллеги. Диалог между теннисистками из разных частей полуострова и вовсе перекликался со словами старшины О — на вопрос, почему северянка не хочет перебраться на Юг, ведь тот живет богаче, следовал ответ: «А разве жизнь в США не лучше, чем в Южной Корее? Тогда почему ты не живешь там? Я хочу жить в своей стране, а не в зажиточной». Увы, обе фразы содержали печальное признание уже свершившегося факта — и для южан, и для северян соседи успели стать чужаками. Все эти фильмы, пытавшиеся взглянуть на проблему национального раскола без лишних эмоций, безнадежно провалились в прокате. В то самое время, когда тонул «Западный фронт», зритель валил на снятую при поддержке Минобороны «Северную пограничную линию» о столкновении моряков двух Корей в 2002 году, еще и недвусмысленно пинавшую покойного Ким Дэ Чжуна за мягкость по отношению к КНДР. К счастью, в тот момент маятник неожиданно качнулся в другую сторону.
Продолжение материала здесь
